Полузащитник сборной России и «Монако» Александр Головин дал интервью «Спорт-Экспрессу».
— Насколько сложным для вас оказался выбор клуба между «Монако», «Челси» и на первом этапе — «Ювентусом»? Мучались, колебались? — Выбор был тяжелым. Понятно, что в 22 года сложно его сделать самому. Ты советуешься с людьми, чье мнение тебе интересно знать, слушаешь чьи-то советы. Мой выбор пал на «Монако» прежде всего потому, что здесь хорошо работают с молодыми футболистами. Я к этому очень серьезно отнесся, смотрел, сколько игроков из этой команды вышло и кого именно она воспитала. Поэтому и решил, что «Монако» будет для меня лучшим вариантом.
— Многие наши футболисты боятся ехать в Европу, прочь от домашнего комфорта и условий наибольшего благоприятствования. Почему это не остановило вас? — У меня с детства была мечта играть в Европе. Понятно, что, когда я был маленьким, далеко загадывать не мог. Но, когда понял, что в России у меня получается, причем в хорошей команде,- безусловно, нацелился на то, чтобы попробовать себя в Европе. Комфортно там или не комфортно — не важно.
— А есть у вас какая-то долгосрочная мечта — например, попасть в какой-то определенный клуб? — Нет. Мне хотелось показать себя и посмотреть на себя в Европе, на уровне топовых чемпионатов. Не просто играть несколько матчей в Лиге чемпионов за ЦСКА, а постоянно, каждую неделю играть в одном из ведущих первенств континента.
— Мечтаете ли о чем-то помимо футбола? — Почти все мои мечты, которые были или есть, связаны с футболом. Я же пришел в футбольную секцию в четыре года, целыми днями был на поле, смотрел все матчи наших топовых команд и мечтал играть в любой из них. Сегодня мечта — стать лидером в команде, в которой нахожусь. По крайней мере, важным для нее игроком. Максимально улучшить свои качества и принести всю возможную пользу «Монако».
— Ходили разговоры, что Леонид Слуцкий, очень многое для вас сделавший, рекомендовал вам перейти в «Челси». Это правда? — С Леонидом Викторовичем я всегда очень хорошо общаюсь — вот это правда. Он мне всегда советовал перейти не в «Челси», а туда, где я буду рад, счастлив и где мне будет комфортно.
— Кто еще для вас столь же важные люди по части совета? Первый тренер в Калтане Александр Плясунов? — Наверное, все-таки нет. Много разговаривал со старшими ребятами в ЦСКА и сборной — Сергеем Игнашевичем, Васей Березуцким. Они мне говорили: «Ты в любом случае не ошибешься, куда бы ни уехал. Ты ошибешься, если останешься». Но не припомню, чтобы кто-то назвал определенный клуб, куда мне надо переходить.
— Трудно будет не думать о том, что большую сумму за российского футболиста не платили ни за кого и никогда? — Вообще не трудно. Просто не думаю об этом.
— При каких обстоятельствах получили травму? — В несерьезном эпизоде, в котором не было никакой агрессии. Столкнулись плечом в плечо с Фалькао. После чего просто оступился и подвернул ногу.
— Звонил ли вам Станислав Черчесов? С кем из российских футбольных людей вы вообще поддерживаете отсюда контакт? — Со Станиславом Саламовичем общались еще перед переходом. А уже после травмы поддержал Смолов, еще многие ребята. Армейская молодежь — Чалов, Кучаев, Чернов. С ними вообще много общаюсь.
— Во время чемпионата мира вас не отвлекали разговоры об интересе то одного европейского топ-клуба, то другого? Сложно на всем этом фоне было сконцентрироваться на игре? — Понимал, что после первого нашего удачного матча начнутся разговоры. Когда игра закончилась, сразу пришла в голову мысль: мы сейчас снова все хорошие, молодцы. Но я во время турнира вообще не заходил в соцсети и на сайты, где много пишут о переходах. Не то чтобы вообще отказался от интернета, но на разговоры о трансферах вообще не обращал внимания. Даже если где-то случайно видел заголовки со своей фамилией — новости не открывал. Понимал, что это может, пусть и немного, но меня отвлечь, а этого допустить было нельзя.
— После одного из матчей вас вывели в эфир Первого канала, а вы на фоне неумеренных восхвалений убрали наушник и ушли. Позже вы сказали, что из-за проблем со звуком. Это действительно так? — Да. Поначалу слышал, что говорили, но потом звук пропал. Я просто сказал: «Извините, я ничего не слышу, мне надо ехать».
— В первом матче ЧМ-2018 вы набрали 1+3, а в последующих здорово пахали, но результативных баллов больше не набрали. С чем вы это связываете? — Понятно, что Саудовская Аравия, при всем к ней уважении,- не такой сильный соперник, как остальные. К тому же она играла в открытый футбол, было видно, что у нее нет ставки на оборону. А те же египтяне действовали как раз от обороны, хоть впереди у них и был Салах. С Испанией тяжело было, почти все 120 минут она владела преимуществом…
— Пенальти страшно было бить? Акинфеев сказал, что вы били с закрытыми глазами. — Да нет, с какими закрытыми (улыбается). Понятно, что волнительно, но не страшно. Понимал, что обязан забить.
— Акинфеев отбивает пенальти от Аспаса, вы — в четвертьфинале. Ваши эмоции? — Если честно, у меня сознание минут на десять как будто отключилось. Какой-то отрезок после этого просто не помню. Словно его кто-то взял и вырезал.
— Обидно было, что заменили в овертайме встречи с Хорватией? — Не обидно. Я к тому времени очень сильно устал. Принимал такие глупые решения на поле, что сам после этого думал: «Что я делаю?!" Настолько устал, что голова вообще не соображала.
— Если бы чуть точнее отдали Смолову еще при 1:1… — …да, мог быть гол. Я и так попытался максимально слабо отдать. Но в Сочи плохого, даже ужасного качества было поле. Все были удивлены. Нас даже не пустили туда на предматчевую тренировку. Я отдал очень слабо, но он ускорился из-за того, что было мокро и мало травы.
— После Хорватии многие плакали. Вы тоже? — Не плакал, но было очень обидно. Первые три дня после игры чувства были очень сильны. Но нам здорово помогло прийти в себя, когда встретились с болельщиками на Воробьевых горах. Вот в тот момент почувствовал даже какое-то счастье, что столько людей были довольны и пришли сказать нам «спасибо». Но ближе к тому вечеру все равно стало немного грустно. Мы были в шаге от медалей! Так близко…
— Артем Дзюба рассказывал, что его даже бабушки узнают и обнимают. А вы какие-то признаки всенародной любви успели ощутить? — Конечно. Каждый чувствовал. Видно было, что вся страна за полтора месяца от ненависти к футболу повернулась к большой любви.
— Чемпионат мира добавил вам уверенности, что вы можете играть на абсолютно любом уровне? — Во-первых, он показал, что мы — не слабая команда, и при должном желании она может добиться больших успехов. Думаю, что не только у меня, а у многих футболистов нашей сборной есть шанс проявить себя в Европе.
— От вашей игры во многом зависит то, будут ли приглашать других россиян. Не будет ли это над вами довлеть?
— Никак не будет. Не могу думать о том, как помогу — и помогу ли — другим футболистам. Сейчас мне нужно думать только о том, как проявить себя и побыстрее адаптироваться и начать играть в свой футбол.
— К первому матчу Лиги наций в Турции можете успеть поправиться? А может, даже к домашней игре «Монако» 2 сентября против «Марселя»? — Точный срок, когда вернусь в строй, назвать сложно. С такой травмой не нужно форсировать выход на поле.
